Закончила вышивать этих ежиков. И вспомнила, как у нас в детстве был еж. Уж не знаю, кто его принес: может, брат, а может, и папа подобрал где-нибудь в степи. Еж был взрослый, большой, серьезный. Как все ежи, громко топал по ночам, чем весьма не нравился маме.
Ближе к осени еж стал не нравиться маме еще больше: он решил, что скоро надо залечь в спячку, поэтому активно стал копать нору в стене спальни. Там незаметно образовалась огромная дыра, и мама решила, что ежу в доме не место.
Не помню точно, как меня уговаривали, но дыра в стене была тоже весомым аргументом. Думаю, что доводы мамы были весьма разумны, так как я согласилась с тем, что ежа надо выпустить на волю.
Мы с братом поместили ежа в большую металлическую банку (в таких больших ребристых банках в то время продавались томат, сливовое повидло и еще что-то. Хозяйки активно использовали их как тару под картошку, лук и т.д. У меня до сих пор в такой банке лук лежит) и пошли в лесопосадку. Не знаю, есть ли в Сортировке сейчас эта лесопосадка, но тогда она была достаточно большая, ежу, думаю, там было нормально. Выпустили, посмотрели ему вслед, порадовались тому, как он шустро и деловито потрусил, словно у него на свободе образовалась сразу куча интересных и неотложных ежиных дел, и пошли домой.
А дома я, едва переступив порог и глядя в опустевшую банку, начала рыдать от тоски по ежику. Еле успокоили, а брату одновременно влетело от мамы. Она почему-то решила, что это он подговорил меня устроить истерику из-за ежика. Я, захлебываясь слезами, защищала брата, что он тут вообще не виноват, а мне самой жалко ежика.
В общем, тогда я поняла, что как бы тебе не было плохо, не надо устраивать истерику, иначе может влететь кому-то другому - близкому и родному.
Ближе к осени еж стал не нравиться маме еще больше: он решил, что скоро надо залечь в спячку, поэтому активно стал копать нору в стене спальни. Там незаметно образовалась огромная дыра, и мама решила, что ежу в доме не место.
Не помню точно, как меня уговаривали, но дыра в стене была тоже весомым аргументом. Думаю, что доводы мамы были весьма разумны, так как я согласилась с тем, что ежа надо выпустить на волю.
Мы с братом поместили ежа в большую металлическую банку (в таких больших ребристых банках в то время продавались томат, сливовое повидло и еще что-то. Хозяйки активно использовали их как тару под картошку, лук и т.д. У меня до сих пор в такой банке лук лежит) и пошли в лесопосадку. Не знаю, есть ли в Сортировке сейчас эта лесопосадка, но тогда она была достаточно большая, ежу, думаю, там было нормально. Выпустили, посмотрели ему вслед, порадовались тому, как он шустро и деловито потрусил, словно у него на свободе образовалась сразу куча интересных и неотложных ежиных дел, и пошли домой.
А дома я, едва переступив порог и глядя в опустевшую банку, начала рыдать от тоски по ежику. Еле успокоили, а брату одновременно влетело от мамы. Она почему-то решила, что это он подговорил меня устроить истерику из-за ежика. Я, захлебываясь слезами, защищала брата, что он тут вообще не виноват, а мне самой жалко ежика.
В общем, тогда я поняла, что как бы тебе не было плохо, не надо устраивать истерику, иначе может влететь кому-то другому - близкому и родному.
Комментариев нет:
Отправить комментарий